ЧЕРКАСОВ У ГОРЬКОГО?!.. БЫЛ!

В юбилейный год 100-летия со дня рождения писателя Алексея Тимофеевича Черкасова хочется ещё раз перечитать некоторые страницы его непростой биографии, разобраться с теми из них, которые вызывают вопросы. Одна из таких страниц - встреча начинающего Черкасова с великим Горьким.

Некоторые исследователи творчества и биографии Черкасова называют эту страницу "белым пятном", разобраться в котором невозможно. Мне кажется странным и несколько неоправданным повышенный интерес к теме встречи девятнадцатилетнего, не издавшего тогда ещё ни одной строчки Алексея Черкасова и маститого писателя, корифея русской и советской литературы, человека, максимально и опасно приближённого в то время к вершине власти, Алексея Максимовича Горького. Но никакого пятна, ни белого, ни чёрного, здесь, конечно, нет. Поэтому постараюсь внести ясность, хотя бы настолько, насколько она доступна мне.

Как известно, речь Горького на I Съезде советских писателей в 1934 году стала событием для многих и обещанием всевозможной поддержки для молодых и начинающих. На Горького обрушилась лавина рукописей нового пишущего племени всей России. Не стал исключением и Черкасов. К этому времени у него уже был закончен первый том романа о жизни купечества в предреволюционной Сибири под названием "Ледяной покров". Сначала он отправляет первый вариант романа по почте в посылке, незамысловато написав адрес: "Москва. Горькому". И роман дошёл! Из редакции горьковского журнала "Наши достижения", от редактора Груздева, осенью 1934 года Черкасов получает сообщение о том, что роман заинтересовал издательство, но нуждается в доработке. Ко времени получения этого сообщения у Черкасова уже был готов новый рукописный вариант, потому что писал он всегда со скоростью невероятной. Недолго думая, он кладёт в сумку этот второй вариант "Ледяного покрова", садится на коня и выезжает из села Курагино, где работал в то время агрономом, в Абакан. Коня оставляет привязанным на абаканской железнодорожной станции с запиской: "Вернуть по указанному адресу", а сам на поезде едет в Москву. К Горькому! К кому же ещё?! Больше "знакомых" в Москве у него не было...

В Москве его поражает невероятное количество извозчиков на вокзале, а их вопросы: "Вам куда?! Подвезём с ветерком!" - ставят его перед задачей почти неразрешимой: в самом деле - куда?! Не сразу находит он издательство журнала "Наши достижения", ведь Москву он совершенно не знает. Осень стоит холодная. Ночевать ему негде, и спит он, как бродяга, в Бауманском саду на деревянной скамейке. Однажды, проходя мимо особняка Рябушинского, в котором жил Горький, он останавливается у чёрного входа. Кухарка, выглянувшая на крыльцо, приняла его за очередного просителя, и, возможно, измученный вид его вызвал у неё сочувствие. Она позволила ему войти и переговорила с кем-то. Черкасова накормили и разрешили переночевать в полуподвальной каморке.

Узнал он тогда, что Горький переживает огромное горе после смерти (а все говорили: "гибели") любимого сына Максима, случившейся этой весной. Ходили слухи, что Максима спаивали и добились своего. "Он замёрз, выпивши, и умер",- так говорили многие. И шёпотом добавляли: "Но, вообще-то, его убили...".

В Москве в это время Горького не было. До конца декабря 1934 года он жил в Крыму, в бывшем имении Раевских Тессели, что значит "тишина". Тяжело болел. И в Москве появился только в последних числах декабря. Спустя какое-то время через секретаря Горького, Крючкова, Черкасову наконец-то удалось познакомиться с Горьким. Количество посетителей, рвущихся к общению с писателем, было огромно. Однако с рукописью "Ледяного покрова" он, хоть и мельком, но всё же познакомился. Сказал несколько слов одобрения.

О рабочем графике Горького уже тогда ходили легенды. Он был неукоснительно аккуратен в работе. С 9 часов утра до 14 проводил время исключительно за письменным столом.

В доме Горького, в комнате полуподвала, Черкасов прожил "по январь 1935 года",- так он написал на обороте фотографии в 1968 году, когда вспоминал свою встречу с Горьким в Москве. Такую же фотографию он когда-то отправил самому Горькому и был убеждён, что в горьковском архиве она есть, о чём также говорит надпись на фото.

А тогда, в январе 1935-го, он почувствовал себя "своим" человеком в доме. Осмелел. О том, что произошло дальше, рассказал писатель Пётр Дудочкин в своей статье "Черкасовская грань". Статья была опубликована в журнале "Сибирь" (N 5, 1979 год): "Что не пожил тогда больше у Горького - сам я виноват,- признался мне Алексей Тимофеевич. И вздохнул. Вздохнуть-то при этом вздохнул, но, чувствовалось, вины своей в ту далёкую пору не чуял: - Чёрт меня дёрнул бухнуть невпопад за завтраком такое, что великому показалось дерзким замечанием, а может, и вовсе укором с оскорблением... Обнадёженный похвалами, я возьми да и скажи: "А почему вы, Алексей Максимович, так добры к разным бездарным, наглым и каким-то подозрительным? Они ж покою не дают, всё время возле вас увиваются..." В ответ - ни слова. В тот же день прислуга сказала мне: "Вам придётся освободить комнату: завтра тут будет жить другой гость, уже едет". Я переполошился, спросил: "Алексей Максимович об этом знает?" - "Конечно, знает,- объяснили мне.- Он и сказал так". Не попрощавшись с Горьким (мне сказали, что его нет дома), я укатил из Москвы в Казахстан".

...В январе 1971 года мы с отцом оказались в Москве вдвоём, несколько дней жили в гостинице "Москва", которую Черкасов очень любил, и совершали иногда долгие пешеходные прогулки. Так однажды оказались вместе на Малой Никитской улице, рядом с домом-музеем Горького. Отец грустно вглядывался в дом, а я читала вывеску у входа: "Музей-квартира А. М. Горького. Часы работы...". Музей был уже закрыт, и мне было жаль, что мы не пришли раньше. О том, что отец виделся с Горьким, я от него до этого дня никогда не слышала. И вдруг он сказал, показывая на боковое полуподвальное окно слева от крыльца чёрного входа: "Вот здесь я когда-то жил..." - "Как?! В доме у Горького ?!" - "Ну да... Я был чуть старше тебя тогда, но то, что стану писателем, знал уже твёрдо. Приехал с рукописью романа "Ледяной покров". Тогда же отец рассказал о своих ночёвках под открытым морозным московским небом в саду имени Баумана и о своём грустном скоропалительном отъезде.

В 1971 году мы жили уже в Крыму, но училась я в Красноярском педагогическом институте. Отец писал мне часто. Письма его были полны юмора и доброты. Поздравляя меня с 18-летием, в привычной для него шутливой манере отец пишет: "А ведь и мне когда-то было восемнадцать... Дай Бог памяти, когда это было? Э-э... М-м... Если к 18 прибавить 15 - это будет тридцать три?! Так, так! 1933 год... Ага, точно! В мае 1933 года, пребывая в должности главного агронома Новосёловского совхоза "Овцевод", с 250 тысячами голов первоклассных ромбулье, мериносов, и пр. и пр., я жил тихо... Ой, не тихо!...У меня тогда жили мать, Аннушка, Коля, а сам я, как некий купеза, летал по огромной территории совхоза от Новосёлово до станций Шира и Ужур на паре гнедых рысаков и... чуть было не женился на некоей А. Б., но удрал от неё в лето 1934 года, то есть "на девятнадцатом горении" своей свечи, и еле опомнился от пережитого страха сперва в Алма-Ате, затем в Москве и снова... в Тянь-Шанях!.. Во, какой был славный лыцарь твой батянька в пору своих восемнадцати-девятнадцати лет!.. Да и к тому же... считал себя непреклонно и бесповоротно гением, ибо написал единым дыхом первый том романа "Ледяной покров", с чем и нагрянул в Москву к Максиму Горьчайшему. Хо, хо!.."

И, заканчивая письмо, добавляет цитату из любимой классики:

Юность, юность, ты чудесна,

хоть проходишь быстро путь.

Счастья хочешь? Счастлив будь!

(Лоренцо Медичи)

Остаётся добавить важную деталь, скорее, фактический материал, без которого моё свидетельство было бы неполным. В архиве семьи писателя хранится фотография 19-летнего Алексея Черкасова с надписью, сделанной его рукой, на её обратной стороне: "15.IХ.1934 г. я выехал из с. Курагино в Москву к Горькому с романом "Ледяной покров". В архивах Горького должна быть эта уникальная фотография. Был у Горького по январь 1935 года".

В этом поступке Черкасова отражается весь его характер - порывистый, непредсказуемый и непримиримый ни с какой поведенческой ложью. В любой ситуации, в чём-то его задевающей, он никогда не искал компромисса и поступал как его любимый герой Мамонт Петрович Головня, а не как хитрый Филя. Расставание с Горьким завершилось в Москве сценой, которую меткий русский язык характеризует пословицей "нашла коса на камень".

После отъезда из Москвы для Черкасова начнётся новый период жизни: он будет некоторое время работать в Северном Казахстане, в станице Пресновской. Завершит роман "Ледяной покров" и начнёт новый, "Мир как он есть", и через два года завершит и его. Там же, в Северном Казахстане, 30 декабря 1937 года состоится первый арест Черкасова, при котором будут изъяты оба романа и впоследствии погибнут бесследно. Но это уже тема для другого разговора.

Наталья ЧЕРКАСОВА. Симферополь.

На фото: Черкасов А. Т. 1934 год. Обратная сторона фотографии Черкасова.

Источник: Красноярский рабочий